Неточные совпадения
— Нет, я, я более всех виновата! — говорила Дунечка, обнимая и целуя
мать, — я польстилась на его деньги, но,
клянусь, брат, я и не воображала, чтоб это был такой недостойный человек! Если б я разглядела его раньше, я бы ни на что не польстилась! Не вини меня, брат!
Надо мной смейся, но ко мне
мать приехала, — повернулся он вдруг к Порфирию, — и если б она узнала, — отвернулся он опять поскорей к Разумихину, стараясь особенно, чтобы задрожал голос, — что эти часы пропали, то,
клянусь, она была бы в отчаянии!
— Никогда, никогда не поверю, чтобы женщина, — вскричал я опять, — могла уступить своего мужа другой женщине, этому я не поверю!..
Клянусь, что моя
мать в том не участвовала!
Он
поклялся на коленях пред образом и
поклялся памятью отца, как потребовала сама госпожа Красоткина, причем «мужественный» Коля сам расплакался, как шестилетний мальчик, от «чувств», и
мать и сын во весь тот день бросались друг другу в объятия и плакали сотрясаясь.
В сущности ни Харитина, ни
мать не могли уследить за Серафимой, когда она пила, а только к вечеру она напивалась. Где она брала вино и куда его прятала, никто не знал. В своем пороке она ни за что не хотела признаться и
клялась всеми святыми, что про нее налгал проклятый писарь.
А он улыбался: не думал он спать,
Любуясь красивым пакетом;
Большая и красная эта печать
Его забавляла…
С рассветом
Спокойно и крепко заснуло дитя,
И щечки его заалели.
С любимого личика глаз не сводя,
Молясь у его колыбели,
Я встретила утро…
Я вмиг собралась.
Сестру заклинала я снова
Быть
матерью сыну… Сестра
поклялась…
Кибитка была уж готова.
—
Поклянись мне, Жак, — начала она, глотая слезы, —
поклянись над гробом матушки, что ты будешь любить меня вечно, что я буду твоей женой, другом. Иначе
мать меня не простит… Я третью ночь вижу ее во сне: она мучится за меня!
— Видит бог, нет!..
Клянусь в том моей
матерью, тенью моей умершей сестры!..
— Нет, Алексис,
поклянись исполнить мою просьбу могилой твоей
матери.
Его превосходительство растерялся и сконфузился до высочайшей степени, и прежде нежели успел прийти в себя, жена вынудила его дать позволение и
поклясться могилой
матери, прахом отца, счастьем их будущих детей, именем их любви, что не возьмет назад своего позволения и не будет доискиваться, как она узнала.
С тех пор он жил во флигеле дома Анны Якимовны, тянул сивуху, настоянную на лимонных корках, и беспрестанно дрался то с людьми, то с хорошими знакомыми;
мать боялась его, как огня, прятала от него деньги и вещи,
клялась перед ним, что у нее нет ни гроша, особенно после того, как он топором разломал крышку у шкатулки ее и вынул оттуда семьдесят два рубля денег и кольцо с бирюзою, которое она берегла пятьдесят четыре года в знак памяти одного искреннего приятеля покойника ее.
Когда Евсей служил в полиции, там рассказывали о шпионах как о людях, которые всё знают, всё держат в своих руках, всюду имеют друзей и помощников; они могли бы сразу поймать всех опасных людей, но не делают этого, потому что не хотят лишить себя службы на будущее время. Вступая в охрану, каждый из них даёт клятву никого не жалеть, ни
мать, ни отца, ни брата, и ни слова не говорить друг другу о тайном деле, которому они
поклялись служить всю жизнь.
Клянусь, я не крепостник;
клянусь, что еще в молодости, предаваясь беседам о святом искусстве в трактире"Британия", я никогда не мог без угрызения совести вспомнить, что все эти пунши, глинтвейны и лампопо, которыми мы, питомцы нашей aima mater, [матери-кормилицы.] услаждали себя, все это приготовлено руками рабов; что сапоги мои вычищены рабом и что когда я, веселый, возвращаюсь из «Британии» домой, то и спать меня укладывает раб!..
— Если ты не возьмешь, Сашка, то
клянусь Божьей
Матерью… Ты такой дурак, Саша, что мне даже стыдно, что ты мой брат. Ах, родной мой Сашечка, если бы ты тоже мог
поклясться…
— Я тебе отцом,
матерью в гробу
клянусь.
Клянусь тебе пречистою Мадонной,
Клянусь тебе Спасителя крестом,
Клянусь отца священной сединою,
Клянуся прахом
матери моей —
Вся жизнь моя и все мои мышленья
Навек, Жуан, тебе принадлежат!
Одни уверяли, что у царицы козлиные ноги, обросшие шерстью; другие
клялись, что у нее вместо ступней перепончатые гусиные лапы. И даже рассказывали о том, что
мать царицы Балкис однажды, после купанья, села на песок, где только что оставил свое семя некий бог, временно превратившийся в гуся, и что от этой случайности понесла она прекрасную царицу Савскую.
Клянусь памятью моей бедной
матери, двух дней, двух часов я бы не осталась с моим вотчимом, попавши в город…
Хозаров донельзя взбесился на свою belle-mere и
поклялся, во что бы то ни стало, выжить ее из дому, зная наперед, что ничем так не может досадить страстной
матери.
Владимир. Подумайте хорошенько.
Клянусь богом, я теперь не в состоянии принимать такие шутки. В вас есть жалость! Послушайте: я потерял
мать, ангела, отвергнут отцом, — я потерял всё кроме одной искры надежды! Одно слово, и она погаснет! вот какая у вас власть… Я пришел сюда, чтобы провести одну спокойную, счастливую минуту… Что пользы вам лишить меня из шутки такой минуты?
— На том, что она унижается пред
матерью, восхищается ее умом, уверяет ее, что она до сих пор еще красавица;
клянется ей в беспредельной дружбе, вот и основания все, а та очень самолюбива. Прежде, когда она была богата и молода, ей льстили многие, а теперь все оставили; Пионова же держит себя по-прежнему и, значит, неизменный друг.
И если бы я знал, кто мог подумать только оскорбить тебя или хоть бы сказал что-нибудь неприятное о тебе, то,
клянусь Богом, не увидел бы он больше своих детей, если только он так же стар, как и я; ни своего отца и
матери, если только он еще на поре лет, и тело его было бы выброшено на съедение птицам и зверям степным.
Но вера
матери моей
Была твоя)
клянись мне ею
Зарему возвратить Гирею…
—
Клянусь… — о
матерь наслаждений,
Тебе неслыханно служу,
На ложе страстных искушений
Простой наемницей всхожу.
Клянусь вам гробом моей
матери, я до сих пор не знаю, кто были эти люди!
И Платонида и Фотинья перед иконой Казанской Богородицы
поклялись свято хранить тайну. Нача́л положили, икону с божницы сняли и во свидетельство клятвы целовали ее перед Матренушкой и перед ее
матерью.
Мать и сестра ухватились за него руками и заставили еще раз побожиться и
поклясться честью. Егорушка еще раз побожился,
поклялся честью и сказал, что пусть гром разразит его на этом самом месте, если он не перестанет вести беспорядочную жизнь. Княгиня заставила его поцеловать образ. Он поцеловал и образ, причем перекрестился три раза. Клятва была дана, одним словом, самая настоящая.
В изумлении поглядели бы на плачущего на Алешу Наташа Ростова или дядя Ерошка. Как чужды, непонятны были бы им его клятвы любить во веки веков землю и жизнь! Душа целостно и радостно сливается с жизнью мира, — какие же тут возможны клятвы, для чего они? Не станет ребенок
клясться перед собою в любви к
матери. Но с исступлением Алеши будет
клясться пасынок в любви к прекрасной мачехе, с ужасом чувствуя, что нет у него в душе этой любви.
Да; а ты вот молчишь… ты, которой поручала ее
мать, которою покойница, можно сказать,
клялась и божилась в последние дни, ты молчишь; Форов, этот ненавистный человек, который… все-таки ей по мне приходится дядя, тоже молчит, да свои нигилистические рацеи разводит; поп Евангел, эта ваша кротость сердечная, который, по вашим словам, живой Бога узрит, с которым Лара, бывало, обо всем говорит, и он теперь только и знает, что бородой трясет, да своими широкими рукавицами размахивает; а этот… этот Андрей… ах, пропади он, не помянись мне его ненавистное имя!..
Но он-то, Танасио, не безумец и должен охранять брата, должен избегать давать ему опасные поручения. Ведь он
поклялся в этом старухе-матери. И сдержит во что бы то ни стало данную клятву.
Через полчаса он уже узнал про
мать Сани, про „ехидну-горбунью“, про ее злобу и клевету, про то, как Саню тетка Марфа приучает к наливке и сводит „с межевым“, по наущенью той же горбуньи. Мавра Федосеевна
клялась, что ее барыня никогда мужу своему не изменяла и что Саня — настоящая дочь Ивана Захарыча.
— Вася! ты на меня как сейчас взглянул — скажешь: я интересанка!..
Клянусь тебе, денег я не люблю, даже какое-то презрение к ним чувствую; они хуже газетной бумаги, на мой взгляд… Но ты пойми меня:
мать — умная женщина, да и я не наивность, не институтка. Только в совете нам не откажи, когда нужно будет… больше я ни о чем не прошу.
Слюнка утирает рукавом вспотевшее лицо и начинает горячо
клясться и просить. Он крестится, протягивает к образу руки, призывает в свидетели своих покойных отца и
мать, но Семен по-прежнему глядит смиренно на вязку баранок и вздыхает. В конце концов Игнашка Рябов, дотоле не двигавшийся, порывисто поднимается и бухает перед кабатчиком земной поклон, но и это не действует!
— От сего часа бросаю все. Иду, следую за тобою. Скажи, что мне надобно делать!
Клянусь, что пойду за тобою, как ребенок за кормилицею своею, как струя за потоком. — Нет, нет! я не
клянусь; я не
клялся еще… Ты сказал мне, что я на этом свете не узнаю имени
матери и никогда ее не увижу.
И сын Аристотелев, уверяя,
клянясь, что он не шутит над своею крестною
матерью, увлек ее, дрожащую, бледную, к окну.
Она
поклялась матери не видеть его и вместе с тем ждала его; у нее была одна мысль: он придет, одно желание: видеть его, одна боязнь: если он не придет.
Но скажи мне, что ты меня любишь,
поклянись, что не отдашь сердца своего и руки никому кроме меня, и я преступлю волю
матери, буду глух к зову моего отечества, моих братий и останусь здесь, счастливый надеждой, что ты увенчаешь когда-нибудь мою любовь у алтаря Господня.
— Господа! — продолжал бледный, покрывшийся холодным потом юноша, — я денег не брал… Я вам
клянусь в том отцом и
матерью, которых люблю больше всего на свете. И на мне денег этого господина нет, но я сейчас вышибу эту раму и брошусь на улицу, но не разденусь ни ради чего на свете. Этого требует честь.
— Я был бы чудовище, если б после твоих слов сказал: нет! Лиза, моя бесценная Лиза, мое божество: вот здесь, у образа Спасителя и Пречистой Его
Матери,
клянусь перед лицом их отныне, с этой минуты принадлежать России всем сердцем, всеми помыслами, всеми делами моими.
Лелемико не имел детей от жены; лекаря говорили, что она никогда не родит; старушка
мать его умерла; он убеждал меня отдать ему Мариуленьку,
клялся, что выведет ее непременно в княжны, укрепит за нею все свое имение, а в случае, коли я не соглашусь, не даст мне ни полрубия и пустит нас таскаться по миру.
Она
поклялась матери… но ведь она дала клятву не принадлежать ему, но… видеться…